Я, разумеется, обожаю многое в так называемой чистой музыке, и все же сердце у меня особенно лежит к созданиям таких композиторов, как Бородин, Мусоргский, Римский-Корсаков,
И меня господь не обидел в этом отношении, только вот беда — состояние здоровья и сил мешает мне посещать выставки (не все выставки здесь ерундовые и полны глупого гримасничанья) и музеи. Но и сидя дома, я могу предаваться художественному наслаждению, и одним из таковых было то, которое я испытал, разглядывая листы Вашего альбома. Вы меня спрашиваете, какие из этих листов я более других оценил. На это не так легко ответить, в одних мне особенно нравится одно, в других — другое, но в общем, пожалуй, чем проще и непосредственнее рисунок, тем он мне и более по душе. Очень по душе все портреты, а среди них тот, который изображает с удивительным сходством милого Ершова. Настоящими шедеврами являются и Руднев, и печатник Пожильцов, и проф. Кареев (в тексте), и Морозов, и Р. M. Верейская. Какую бы чушь современные художественные борзописцы ни городили про меня, про мое “эстетство” (и вообще про вредоносное влияние всего “Мира искусства”), мои симпатии влекли и теперь влекут меня к простейшим и вернейшим изображениям жизни, действительности. Даже в своих театральных работах, даже там, где требовалась фантастика, я бывал доволен собой только, когда мне удавалось создать на сцене убедительную реальность. Те же симпатии распространяются у меня и на другие области искусства — даже на музыку.
Уже дней десять, как получен Ваш “альбом”, а еще до того Ваше письмо, и вот только сегодня, пользуясь известным “затишьем”, принимаюсь Вам писать сей благодарственный ответ. Между тем удовольствие и от письма и от альбома были, можно сказать, чрезвычайными. Приятно было сразу увидеть столько Ваших прелестных вещей, приятен был и самый факт установления личного контакта с Вами. Вы, Ваш тонкий вкус, Ваши знания, Ваша искренность и правдивость мне здесь ужасно недостают. Вот столько лет мы уже разлучены, а я отчетливо помню Ваши черты (вероятно на самом деле они за эти годы порядком изменились, так же как и мои, я стал “прямо неузнаваем”), отлично помню Ваши сдержанные жесты и Вашу негромкую манеру говорить и то удовольствие, что я испытывал, пребывая с Вами в беседе и любуясь вместе с Вами тем или иным рисунком или оттиском гравюры. Вы обладаете прекрасным (ныне все более редкостным) даром пламенно наслаждаться красотой, остроумием выдумки, мастерством.
Дорогой Георгий Семенович!
Родился в Проскурове (ныне Хмельницкий, Украина) 18 (30) июля 1886 в семье предпринимателя. В 1895 семья переехала в Харьков. Верейский учился в студии Е.Е.Шрейдера (1901–1905) и в Петербурге, в Новой художественной мастерской (1913–1916), в частности у М.В.Добужинского и А.П.Остроумовой-Лебедевой. Арестованный в 1905 за участие в революционном движении, был выпущен на поруки и уехал за границу, побывав в 1906–1907 в Австрии, Германии и Италии. Обосновавшись в 1911 в Петербурге, получил юридическое образование, окончив университет. Был членом объединения «Мир искусства».
Верейский, Георгий Семенович (1886–1962), русский художник, мастер станковой графики, представитель «тихого искусства».
Краткая справка о Верейском
Письма к Георгию Семёновичу Верейскому
Адресаты по именам.
» » » Письма к Георгию Семёновичу Верейскому
Письма Александра Бенуа к Георгию Верейскому.
Комментариев нет:
Отправить комментарий